Турма любит его

Иван Дмитриевич Дубровский

Иван Дмитриевич Дубровский нашим героем стал… случайно, однако его судьба – яркий пример достойной жизни человека труда. Бросив в свое время работу в государственных органах и уйдя в простые рабочие на лесной деляне, он стал одним из самых уважаемых ветеранов отрасли в своем селе и в Братском районе.

Через магазин  

Предваряя рассказ о Дубровском, немного расскажу о том, как я ищу героев рубрики «Судьба». Обычно поиск начинается с Совета ветеранов предприятия или района или с поселковой администрации. По рекомендациям оттуда мы обычно и приезжаем в гости к заслуженным людям. В очередную такую поездку из Братска мы отправились в Турму – поселок, расположенный вдоль Тулунского тракта, в 18 километрах от Вихоревки. Пережив все трудности разбитой дороги на подъезде к деревне, мы, наконец, прибыли на место, но человека дома не оказалось. Как ни звонили, ни стучались – никто не открыл. Предела отчаянию не было. После такого изнурительного путешествия очень не хотелось возвращаться с пустыми руками! И тогда проходившая мимо бабушка, поинтересовавшись нашим горем, посоветовала обратиться в магазин.

– А там всех знают. Кого-нибудь да посоветуют! – заметила она.

Мы отправились в уютный продуктовый магазинчик под названием «Солнышко»: за последним шансом. Вежливый продавец быстро вникла в нашу проблему, подключила к процессу стоявших у витрин покупателей.

– А вы езжайте к Ивану Дмитриевичу Дубровскому. Человек он хороший, уважаемый. Живет на самой окраине села, – сказала она.

– Да, я с ним много лет отработала. Только вы знаете, он из простых, не начальник, – прокомментировала одна из покупательниц.

Решено: по народным рекомендациям едем к Дубровскому! А в душе волнение – как же мы ворвемся в дом к человеку без всякого предупреждения? Подойдя к избе, пугаемся лая собак, уставших днями просиживать на цепи. Навстречу выходит женщина в годах, выслушивает нас и скептически качает головой.

– Не согласится он…

Через несколько минут у калитки возникает колоритная фигура: высокий мужчина в черной шляпе с широкими полями и в калошах с интересом смотрит на нас. В глаза сразу бросаются его руки: необычно большие, искореженные, с толстыми пальцами – такие были у моего отца, много лет проработавшего в лесном порту. 

Импозантный хозяин оказался человеком советской закалки: если надо – значит, сделаем. Ура! Мы нашли своего героя.

От Ужгорода до Братска

Сидя на завалинке, я узнаю прелюбопытную историю жизни 78-летнего Ивана Дмитриевича, который, как говорится, дважды вошел в одну реку: родился в деревне, потом стал городским жителем, а затем вновь переехал в село, теперь уже навсегда.

– Родом я из Закарпатской области, с Украины, станция Ужгород. Мать моя по сей день там живет. Я уже 18 лет с ней не виделся. Брат только передает, что жива-здорова. Войну почти не помню, было мне тогда 3 года, – рассказывает ветеран.

После школы он отправился на целину в Алтайский край – строить животноводческие помещения. А оттуда ушел в армию и оказался в органах военной юстиции. Служба в Читинской области была связана с военным трибуналом, с работой в прокуратуре и следственных органах при армии. 

Демобилизовавшись в звании младшего сержанта, он хотел отправиться домой, но судьба распорядилась иначе. 

– Парнишка, с которым я за три с половиной года службы сдружился, как-то раз меня спрашивает: «Ты куда после армии поедешь?» «Ну, ясное дело, в Закарпатье, в деревню», – говорю. А он смеется: «Да ты что! Зачем тебе деревня? Поехали в Братск, строить Братскую ГЭС!» – вспоминает Дубровский.

Братск в начале 60-х годов – модное место для работы и жизни. Молодому человеку было грех отказываться от такой привлекательной возможности сменить социальный статус, из деревенского жителя стать городским. Тем более, что молодой город массово заселяли его земляки с Украины. 

– В Братск тогда ехали тысячи демобилизовавшихся солдат, и я среди них. Первое жилье дали еще в старом Братске, в том месте, которое сейчас уже затоплено. А работу предложили такую: лес загружать в вагоны. Отчего ж не согласиться? Кто-то пошел вальщиком, а я с бригадой грузил кругляк, – вспоминает он. – Работы было очень много. По 40 бригад в смену отгружали лес, по 40-50 вагонов в день отправляли по стране. В 60-е годы экспорта не было, в Японию начали продавать нашу сосну только в 80-е.

От рассвета до заката 

Спустя несколько лет Ивана Дмитриевича снова призвали на службу, а в 1967 году, уже будучи женатым на Марии Васильевне (приветливой женщине, которая нас встретила на пороге дома), он поехал в Турму.

– Турма тогда была, кажется, такой же, как сегодня! – вспоминает ветеран. – Здесь было много студентов, на лето они приезжали на заработки в большой Турманский леспромхоз.  Но лесом не занимались, строили дома для рабочих. В один из таких домов поселили меня с семьей. 

Как опытный специалист, Иван Дмитриевич возглавил бригаду в леспромхозе. Неподалеку от села проходят железнодорожные пути. Туда-то лес с делян и поставлялся, но прежде чем его погрузить, ценную древесину следовало добыть. 

 В конце 60-х годов только на заготовке леса в поселке было занято около 800 человек. По нынешним меркам – огромное количество рабочих. Валили ангарскую сосну, сначала вручную, при помощи лучковых пил, затем появились бензопилы «Дружба», и уже в 70-е годы – специальные лесозаготовительные комплексы. Работа была крайне опасной. Спелая столетняя ангарская сосна достигает в высоту 40 метров, а то и больше. Неверный расчет при рубке нередко приводил к трагическим случаям. Когда сосна падает, от нее с огромной скоростью отлетают ветки и сучья – они-то и представляют главную опасность, не говоря уже о том, что само дерево при непрофессиональном подходе может упасть на человека. 

 Не менее опасной была и погрузка леса в вагоны. В бригаде Дубровского трудились крановщики и приемщики, люди, которые закрепляли бревна, следили за транспортировкой древесины в вагон, за ее безопасной и надежной укладкой. Нередко приходилось запрыгивать на груженые вагоны, чтобы довести дело до конца. 

– Однажды я упал с вагона и сломал руку. Начальство сначала хотело отправить меня на легкий труд, но потом отказались от этой затеи. Работать надо было, какой там легкий труд? – теперь уже с улыбкой вспоминает Иван Дмитриевич.

К счастью, травма оказалась не фатальной, он быстро восстановился и еще долгие годы выполнял свои обязанности на лесопогрузке. О наградах за трудовые заслуги наш герой говорит неохотно, в словах ветерана чувствуется разочарование. В 90-е годы поселковый леспромхоз разорился, попытки сделать предприятие частным попросту его убили. Не стало рабочих мест, не стало и порядка в лесу.  

– Грамот и медалей – не сосчитать. Раньше я ими гордился, теперь нет, – неожиданно говорит Дубровский.

Кто болеет за лес?..

Лесника сильно тревожит нынешняя ситуация в лесу.

– Раньше мы как работали? Лес заготовили, вершинник, ветки и сучки за собой убрали. Следом лесничество обязательно высаживало молодые саженцы сосны – все понимали, что это необходимо на будущее. А сейчас заготовители только серединку от сосны берут, остальные отходы оставляют. Сейчас в лес не зайти – так все замусорено! Это безответственно, потому и возникают пожары, – уверен специалист.

Особенно переживает ветеран из-за того, что региональным властям не удается справиться с пожароопасной обстановкой.

– Мы как будто разучились делать то, что всегда умели. Раньше было так: если в лесу пожар, любые заготовительные работы прекращались, все бригады шли и тушили огонь. Было много специальной техники для этих целей – бульдозеры, тракторы. Сегодня  все изменилось, и не в лучшую сторону, – говорит Иван Дмитриевич.

Однако о возвращении в город из угасающего поселка он никогда не думал. Хотя двое его детей перебрались в Вихоревку. 

– В Турме мой дом. У нас здесь хозяйство – куры, кролики, огород. Вы не поверите, но за все свои почти восемьдесят лет я ни разу не болел! И таблеток не пью. Даже от головы! – говорит пенсионер.

Елена Кутергина