Николай Григорьевич Перевозчиков

Ветеран БАМа

ПОСЕЛОК У СОПКИ ЛЮБВИ

СТРОИТЕЛИ МАГИСТРАЛЬНОГО ХОТЕЛИ ЖИТЬ КАК ПАВКА КОРЧАГИН

Последние майские дни 1974 года для 24-летнего Коли Перевозчикова были как сказка – все вокруг крутилось и вертелось, и в центре этой круговерти, как ни странно, оказался он, скромный мастер по ремонту холодильного оборудования из Братска, еще вчера не знавший, как убить скучные вечера. А всё началось с того, что наглотавшись аммиака, он решил сменить работу и пришел в райком комсомола.

– По комсомольской путевке можешь поехать на строительство ЛПК в Усть-Илимск или на БАМ, – предложили ему в орготделе.

Николай выбрал БАМ – за этим словом ему мерещились бескрайние просторы тайги, в которых дышится легко-вольготно, и романтика, смысл которой он понимал как работу, имеющую корчагинский накал…

СБОРЫ

Книгу Николая Островского «Как закалялась сталь» он прочитал, будучи учащимся вечерней школы. Днем он работал сантехником, а вечером с десятком таких же, как и он ребят, грыз гранит науки. Хотелось выучиться и вырваться из плена, в который жизнь вогнала его семью по какой-то нелепой случайности: отец работал бухгалтером на предприятии в Казахстане, проворовавшееся начальство списало на него все грехи, отца судили и отправили в Сибирь. В 1956 году его семья, в которой было четверо детей, приехала в Братск. Жили у знакомых, в мужском общежитии, на квартире с подселением, и хотя Николай не чувствовал себя ущербно (так жили все), хотел сделать что-то особое, повернуть жизнь в другое русло. Николай Островский только укрепил это желание…

Романтиков, вроде Коли, в Братске набралось 50 человек. В Энергетике провели собрание, накричались, пообщались и поехали в аэропорт, чтобы через час оказаться в Иркутске среди 150 еще таких же «сумасбродов». И здесь, в Иркутске, Коля еще не раз услышит фамилию «Островский». Она мелькнет и среди книг, подаренных «посланцам Иркутской комсомолии» обкомом ВЛКСМ, и в пламенных речах, звучавших с трибун все эти три дня, и даже один из двухсот посланцев будет носить эту фамилию – Саша Островский. И возможно, уже тогда в чьих-то беспокойных умах зрела мысль, что город, который будет построен иркутской комсомолией, будет назван не иначе как Корчагинск.

Торжественность обстановки требовала соответствующего внешнего вида, и комсомольцы занимали очередь в КБО, чтобы разгладить морщины стройотрядовских спецовок. В ателье возле вокзала Николаю выдали чугунный утюг с угольками, и неизвестно, как бы он с ним управился, если б не помощь Татьяны. С этой девушкой он познакомился на станции – она торговала в поездах, разговорились, понравились друг другу и через день, уезжая в Усть-Кут, Николай не сдержался:

– Поедешь со мной?

Татьяна поехала. 

НАЧАЛО

«Любовь, комсомол и весна» – эта песня словно о них. Второго июня (эта дата теперь считается днем рождения поселка Магистральный) их, 200 человек, высадили с вертолетов среди тайги, где не было ничего, кроме 12 армейских палаток, недавно установленных здесь солдатами, кое-какой техники и барж на речке Окукихта. Скучать, однако, не пришлось. В первую же ночь на новом месте небольшая, но своенравная Окукихта, на берегу которой расположился лагерь «иркутян», предоставила возможность подвига. В результате многодневных дождей река вышла из берегов и пошла на палаточный городок. «Работали ночью, как в фильме про Павку Корчагина, – вспоминали позже очевидцы событий. – На воде стояли баржи, и их нужно было разгрузить до утра… Темнота. Ливень. Ребята по пояс в воде  переносили вещи на сухое место и копали траншеи для отвода воды, а потом кто-то крикнул: «Библиотека тонет!», и все кинулись к палатке плотников, где хранились книги, подаренные комсомольцами Иркутска. Там были «Как закалялась сталь» Николая Островского, «Молодая гвардия» и «Разгром» Фадеева, «Чапаев» Фурманова, стихи Маяковского и Есенина… Из воды и грязи ребята выносили пачки книг, сбрасывали с себя куртки, накрывали ими томики любимых писателей, а сами в майках шли под холодный душ». 

Дождь лил несколько суток без перерыва. Техника в таких условиях работать не могла, и комсомольцы вручную разгружали и таскали детали сборно-щитовых домиков.

После дождей навалилась мошка, комары, и выяснилось, что не хватает накомарников. От комаров пострадали даже московские артисты, приехавшие в Магистральный с концертом. Певица Валентина Толкунова позже рассказывала корреспондентам газеты «Советская культура»:

– Начинаю петь и чувствую, комары буквально съедают меня. Еще миг – и залетят в открытый рот. Терплю, ведь я на эстраде, перед зрителями. Кто-то из присутствующих, видя мои страдания, кричит: «Валя, убей комара, он же тебя съест!». Терплю… Где-то на половине песни «Серебряные свадьбы» микрофон замолчал. Что ж, продолжаю петь без техники. И так до конца концерта. Записки, заявки, и я пою, пою, пою…

После концерта, несмотря на тучи комаров, ребята окружили певицу и долго разговаривали с ней о музыке и творчестве, а потом повели её по Магистральному, показывая, где будет вокзал, где железная дорога, детский сад… Утром в палатку, где спала Толкунова, принесли магнитофон и попросили записать на него несколько песен. Нестудийная запись была далека от совершенства, но почему-то именно ее впоследствии крутили в Магистральном во время праздников и субботников.

БРАТЬЯ ПО БАМУ

У Николая Григорьевича сохранилась фотография (первый год в Магистральном), на обороте которой написано: «Николаю, брату по БАМу, от Миши».

С Мишей Мыслюком они познакомились в Усть-Куте, где бригада Николая монтировала подстанцию для нужд линии Лена – Коршуниха. Михаил и еще два парня, «не организованно» приехавшие с Украины, подошли к бамовцам с расспросами. И уж как удалось Михаилу уговорить начальство взять его на борт до Магистрального, одному Богу известно (ну и начальству, конечно), только через несколько дней Михаил уже вовсю впахивал в той же бригаде, что и Николай. Делали всё, что придется: и лес валили, и дрова рубили, но чаще всего что-нибудь грузили или разгружали. Поселок только строился. До ноября жили в палатках, а потом всей бригадой переехали в Казачинск, где заселились в здании бывшего банка, имевшего три больших, высоких печи. Стояли морозы под пятьдесят, работа остановилась, и ребята целыми днями кололи дрова, которые огромные печи проглатывали целыми охапками.

– Утром зазвенит будильник, откроешь глаз, а вставать не хочется, на работу до Магистрального девять км – на автобусе или пешком, – вспоминает Николай Григорьевич. – И потому переселение во времянку в новом поселке восприняли как праздник…

Но радость была преждевременной. В июне, когда под дождем разгружали с барж детали сборно-щитовых домиков, основательно промочили их, и теперь, на морозе, дома повело. Тепло в них не держалось, и электропечь «Мечта-2»  (духовка и две конфорки), купленная Николаем, работала круглые сутки, до тех пор, пока не вырубало предохранители на щитке.

Михаил оказался заводным парнем, пел, сочинял песни, виртуозно играл на гитаре. Да и остальные ребята в бригаде были под стать ему. Взять, к примеру, Мишу Халиулина: поэт, журналист, человек с обостренным чувством справедливости. Но именно это «корчагинское» правдоискательство и нетерпимость ко всему буржуазному  и подвели Халиулина да и всю бригаду под монастырь.

НА СОПКЕ

На БАМе любили красивые названия: Звездный, Лунный. В Магистральном – сопка Любви. Именно здесь происходили знакомства, в результате которых появились первые бамовские семьи. Григорий Щедрин, секретарь парткома СМП, вспоминал: «Расставание с палаточным городком было немного грустным – молодежь полюбила его. В палаточном городке была сыграна первая на БАМе комсомольская свадьба. Но во временном поселке – предтече нынешнего Магистрального – было не только жилье, но и свой клуб; имелась устойчивая радиотелевизионная связь с «большой землей». И, конечно же, игрались свадьбы и рождались дети. Первая пятилетка Магистрального была богата на радостные семейные события: было заключено 360 брачных союзов, и на свет появилось 536 малышей».

Вокруг сопки Любви, где когда-то было кембрийское море, о чем напоминают выходы соляных пластов, цветов как в оранжерее, и  среди них выделяется Венерин башмачок – сибирская лилия. Не раз и не два бегал за ними на сопку Николай, но чуда не случилась:  Татьяна, поехавшая с ним на БАМ, стала удаляться от него, и вскоре у нее появился некто Игнат.

Ребята корили Колю: зря, мол, ты отказался от домика, который тебе предлагал построить бригадир в обмен на обеды от Тани. Коля пожалел Таню, а Таня его не пожалела.    

В бригаде тоже начались передряги. Бесконечные придирки к начальству до поры до времени сходили Халиулину с рук, но когда речь зашла о том, чтобы передать особняк начальника СМП под детский сад, дело приняло серьезный оборот. Идею «передачи» озвучил заместитель начальника Багров, который вскоре был уволен и уехал в Москву, а Халиулин, выступавший с критикой в средствах массовой информации, переведен на другое место работы. То же самое произошло и с другими членами «неспокойной» бригады.

 Жить по-корчагински не удалось, да это, наверное, и невозможно, рассуждает сегодня Перевозчиков. И всё же три года в Магистральном – лучшее, что было в моей жизни.  

Сергей МАСЛАКОВ