Лариса Ильинична Разуваева

Председатель Союза ветеранов строительства БАМа г. Братска

ПРИТЯЖЕНИЕ УЛЬКАНА

БРАТЧАНЕ НА СТРОИТЕЛЬСТВЕ БАЙКАЛО-АМУРСКОЙ МАГИСТРАЛИ

Второго ноября Лариса Ильинична Разуваева, председатель Союза ветеранов строительства БАМа г. Братска, не отходила от телефона. Позвонила на Кубань бывшему начальнику автобазы №11 Славянскому, в Подмосковье – последнему начальнику СМП-571 Сукачеву, в Белгород – Ивану Егоровичу Пунёву, в Петербург… Всего в её списке было около сорока человек. Все они когда-то работали в Улькане, и день второго ноября, был для них праздничным: 39 лет назад в тайге возле будущего поселка Улькан высадился первый трудовой десант – 50 комсомольцев Крыма. Лучшие из лучших…    

«Лариса, а ты давно в Улькане была?» – спросил у нее очередной визави. «Этой весной», – ответила она и вспомнила, как это было. Поезд перед Ульканом замедлил ход, словно предоставляя возможность осмотреться, узнать, а когда загрохотали мостовые пролеты над Киренгой, она почувствовала неотвратимое приближение прошлого. Словно и не было 40 лет, разделявших её и Улькан… 

ОТЕЦ

Ларисе Ильиничне обидно, когда первопроходцами БАМа называют организованные отряды из центральной части страны и союзных республик. Даже в ноябре 1974 года, когда в Улькане высадился десант крымчан, здесь уже находились квартирьеры «Ангарстроя»: оформляли трудовые, выдавали спецодежду, постельное белье, инструмент. Вот они, ангарстроевцы, и есть настоящие первопроходцы, несмотря на то, что их приход на БАМ не сопровождался шампанским, цветами и речами. 

К числу таких первопроходцев несомненно относился и её отец – Илья Яковлевич Борзилов, за плечами которого была не одна стройка и война. Илья Яковлевич, заместитель начальника «Ангарстроя», на БАМе был человеком известным, о нем много писали в центральной и местной прессе, но лучше всего это, пожалуй, сделала его правнучка Дарья Шамсутдинова: «Часто я пересматриваю наш семейный альбом и люблю смотреть на фотографию  моего прадедушки… В семь лет он вместе с братом Павлом потерял родителей и попал в детдом. В сорок первом ему было шестнадцать. Молодой Илья работал на заводе в городе Артемовске. Вместе с заводскими ребятами долго просился на фронт, и разрешение получил от самого Тимошенко – писали ему. Их направили в Донецк, зачислили в добровольческий батальон. Отсюда и началась для молодого бойца Ильи Борзилова военная дорога. Отступали через Красный Лиман, через Ворошиловград. В день, бывало, одолевали до ста километров. Их бомбили, расстреливали с бреющего полета и гнали, гнали»… 

Вместе со своим гвардейским полком «Катюш» участвовал Илья Борзилов  в Синявинской, Киевской, Житомирской, Корсунь-Шевченковской, Золочевской (около Тернополя шесть вражеских дивизий добивал), Львовско- Сандомирской, Висло-Одерской операциях. И потом победные – Боеславская, Берлинская, Котбусская, Дрезденская, Пражская… 

Запомнился Борзилову прорыв на Нойштадт, в глубокий тыл, за четыреста километров от фронта. Вместе с танковой бригадой неожиданным броском отрезали большую группу фашистских войск. При подходе к Нойштадту колонна замедлила движение. 

Завязался бой между зенитной батареей и 3-м танковым батальоном, и в колонну, приняв, очевидно, от страха «за своих», вползли два «тигра», четыре «Фердинанда» и еще какие-то штабные машины.

– В выгодном положении, – вспоминал Илья Яковлевич, – оказался лишь минометный дивизион генерала В.М. Кислова. Было принято единственное возможное в данной обстановке решение – нанести удар прямой наводкой.  Последовал залп. «Тигры» и «Фердинанды» были уничтожены. Бой длился считанные минуты… 

В сорок пятом, форсировав Одер, гвардейские минометы были выдвинуты в направлении главного удара – на штурм Берлина. «На подступах к Берлину» – так называлась статья Борзилова, напечатанная во фронтовой газете: «Мне  на всю жизнь запомнятся апрельские дни 1945 года. Наш дивизион тяжелых реактивных установок находился на подступах к логову врага. В этот день войска Первого Украинского фронта перешли в  наступление на Берлин. 27 апреля меня вызвал командир дивизиона и приказал взять с собой две реактивные установки и четыре машины со снарядами для поддержки мотомеханизированной бригады, которая вела бои по направлению к Рейхстагу. Командир бригады обрадовался нашему прибытию и, развернув карту, показал квартал, где батальон капитана Ремизова вел бои за два шестиэтажных дома, причем по одну сторону улицы дома были в наших руках, а через дорогу у противника. Оценив обстановку, я увидел, что дать залп по домам, занятым фашистами, нет возможности, так как выехать на прямую наводку нельзя, и предложил командованию выделить в помощь 30 бойцов на ночь, а дома, которые занимает батальон, оставить, и отвести людей. Ремизов принял такое предложение, настороженно заявив: «А что, если фашисты пойдут в контрнаступление и захватят эти дома, за которые я потерял девять бойцов!». Но потом согласился. За ночь мы вручную затащили 17 снарядов на второй этаж, установили на подоконниках, и в три часа утра дали залп по противостоящим домам. Батальон поднялся в атаку и захватил эти дома без потерь. Путь к рейхстагу на этом участке был расчищен».

После войны бывший командир дивизиона  «Катюш» гвардии генерал-майор артиллерии В.М. Кислов в газете «На страже Родины» напишет о храбрецах своей части, штурмовавших Берлин. Отмечая их смелость и инженерную смекалку, он особо отметит Борзилова: «Отчаянно до дерзости действовал электромеханик 2-й батареи лейтенант Илья Борзилов. Пренебрегая опасностью, он устанавливал в окнах эрэсы и запускал их по огневым точкам врага, часто на расстоянии в 40-45 метров. Профессия эта чрезвычайно опасная, сродни саперной».

«Демобилизовался он, когда исполнилось двадцать лет. А вскоре поезд  уносил бывшего лейтенанта Борзилова на восток, строить первую в его жизни железную дорогу», – писала Дарья, никогда не видевшая своего дедушку.

НАЧАЛЬНИК ШТАБА

– Я родилась на Лене. Сколько себя помню, мы все время переезжали с места на место, – вспоминает Лариса Ильинична. – Папа окончил Новосибирский институт инженеров железнодорожного транспорта и работал то прорабом на строительстве первой очереди Осетровского речного порта, то главным инженером СМП-289 в Коршунихе, то начальником СМП-158 (в Видиме), который прокладывал в тайге 180-километровую трассу выноса железной дороги из зоны затопления водохранилища Братской ГЭС…

Этот период в жизни Ильи Яковлевича был как бы генеральной репетицией БАМа. Позже «Литературная газета» писала о Борзилове: «Летом пятьдесят восьмого года в глубь тайги, на будущую станцию Кежма (там неподалеку сейчас нефть нашли) забросили с двумя тракторами десант строителей – девять рабочих и двух мастеров. За два года в тяжелейших условиях, окруженные болотами, в борьбе с лесными пожарами, мошкой, недостатком воды и продовольствия молодые комсомольцы построили поселок и станцию, которая сейчас так и называется – Кежемская. Потом они строили Мамырь, Ярскую… И если посудить здраво, может они и были первыми бамовцами, предтечами нынешних комсомольцев–строителей. Многие из первопроходцев Кежмы оказались во главе поездов, бригад, управлений на БАМе… В июле 1961 года открыли движение по мосту-эстакаде Братской ГЭС, а в ноябре прошел рабочий поезд по участку выноса. В ту пору так торжественно, как ныне, с красивыми билетами, обозначавшими всю неповторимую историческую значимость момента, еще не умели поезда пускать. Набилось в вагоны строителей столько, сколько уместилось. Остальные цеплялись за подножки на каждом пикете и бежали за поездом и бросали зеленые ветки на насыпь. Это был, конечно, праздник. Каждый раз теперь, когда проезжает Илья Яковлевич по своей дороге в Усть-Кут или еще куда, на коротком перегоне у маленькой станции Кежемской он выходит в тамбур покурить. И стоит молча, вглядываясь в глубину тайги, словно пытается увидеть у безымянного ручья крошечную земляную баньку, первое, что построили первопроходцы Кежмы…».

– Весной 1974 года папу назначили  начальником оперативного штаба западного участка БАМа, – рассказывает Лариса Ильинична. – С этого, пожалуй, для меня БАМ и начался. Первое впечатление: приезжаю к отцу на Лену, захожу в штаб, а там кругом мешки – в коридоре, в кадрах, у отца в кабинете. Люди писали письма, просились на БАМ: возьмите, согласен на любую работу, любые лишения…

БАМ иногда напоминал Илье Яковлевичу войну: бойцы, отряды, десант. А он, Борзилов, начальник штаба – ни больше, ни меньше.     

– Что значит оперативные группы? – спросили как-то его.

– Значит, работать надо, БАМ строить.

Писатель Анатолий Приставкин писал о Борзилове: «Хлынула как-то разом техника. Стали прибывать люди. Спал по нескольку часов в конторе. Там же принимал людей. Будили по ночам «Илья Яковлевич, вагончики! Илья Яковлевич, экскаваторы! Разгружать надо!»

Договорились насчет первой баржи в Магистральный, а грузить некому. Тут демобилизованные откуда-то «Мы на БАМ!». «Ну, если на БАМ, то вот он, начинается с баржи. Грузите». Из них-то и начали комплектовать первые бригады. Здорово они тогда помогли. Работали в три смены, грузили ночью при лампочках. Борзилов несколько раз приказывал «Отдохните!». А они отвечали: «Мы же на БАМ приехали!» И продолжали работать…

Были телеграммы «Высылаем три тонны книг!» Фрукты, учебники были в посылках, даже ноты музыкальные.  Кто, кому – неизвестно. Никогда не было такого потока людей, но и техники такой не было. В мае прибыл первый отряд из Москвы. Триста человек – на Звездный. Через месяц еще отряд – на Магистральный. Потом в ноябре отряды братчан и усть-илимцев – на Улькан во главе с бывшим секретарем Усть-Илимского райкома комсомола Анатолием Фроловым…».

В альбоме, под портретом двух своих дочек Ирины и Ларисы, Илья Яковлевич подписал «Наследие отцов сберегают дети». 

– Мы подсчитали: 250 дней в году отец находился в командировках, – вспоминает Лариса Ильинична. – Приезжал, что-то решал и снова исчезал. Работая в Улькане, я встречалась с ним лишь урывками. Прилетаю в Усть-Кут, беру такси, еду на вокзал. Отец в это время приехал в Усть-Кут из Братска, едет на служебной машине в аэропорт, и мы где-нибудь пересекаемся – чаще всего почему-то на улице Халтурина. Остановимся, обнимемся, перекинемся парой слов – и поехали в разные стороны…      

УЛЬКАН ВНАЧАЛЕ

На БАМ Лариса Ильинична, геодезист 568-го строительно-монтажного поезда, собралась именно по «семейным обстоятельствам». Мама, Антонина Петровна, как жена декабриста, всюду следовала за мужем (домохозяйка, кассир в ДК «Транспортный строитель», завхоз на курсах повышения квалификации), но на БАМе начала отставать от него. «Ну как же так, папа там, а мы здесь», – говорила Лариса, и в один прекрасный день на стол начальника СМП-571, базировавшегося в Улькане, легло заявление: прошу принять на работу…     

Фролов (начальник поезда) скептически посмотрел на Ларису: «Даже не трепыхайся – у тебя маленький ребенок», но он хорошо знал её характер, и после нескольких атак сдался: «Жить будешь, как все». Сборы были недолги. В Усть-Куте Лариса зашла в штаб (отец был на трассе), взяла у секретаря разрешение на вертолет – и вот она уже в числе других двенадцати счастливцев (аэропорт кишел добровольцами), летит в Улькан. За иллюминатором – тайга и лента Киренги, по которой, похоже,  ориентируются пилоты. Через полчаса лета увидела Даван. В будущем, десятки раз летая этим маршрутом, она так и не привыкнет к дикой красоте гор и всякий раз, завидев Даван, будет думать, что это ей снится… 

– Было это в конце января 1975-го, – вспоминает Лариса Ильинична. – Вертолет приземлился неподалеку от Юхты – маленькая деревушка в трех километрах от будущего Улькана. Жили там потомки ссыльных поляков. Жили не плохо, держали лошадей и коров. Перед глазами до сих пор стоит картина: мороз, туман, никогда незамерзающая   Юхтинка, и стоят низкорослые монгольские лошадки и пьют. Юхта стоит на берегу Киренги. Отметившись в отделе кадров, стала искать жильё. Зашла в один дом – занято, в другой – то же самое, и только в крайнем доме, у какой-то старушки, нашлось и для меня место. Утром проснулась от петушиного крика. Январь, холод. Не пойму, где петух. Оказалось в подполе – хозяйка в морозы там кур держала…   

В Улькане уже работали крымчане и отряд «Иркутский коммунист». Чуть позже приедут украинцы – 200 человек и азербайджанцы. На вертолетах МИ-6 завозили первые вагончики в поселок Лунный – впоследствии улица с тем же названием. Муж Ларисы, Алексей Алексеевич, работал на трассе. Через три месяца, переселившись в вагончик, привезли из Братска трехлетнего сына Мишу, где он жил с бабушкой. Миша, привыкший к благоустроенной квартире деда, едва появившись в Улькане, спросил: «А телефон у вас есть? А винитаз?». Ничего этого, конечно, не было. Хуже того, вагончик быстро выстывал, и одеяло среди ночи примерзало к стене. 

– Мама, меня кто-то держит! – пытаясь натянуть на себя одеяло, кричал проснувшийся от холода Миша. 

К утру замерзал в кастрюле и сваренный с вечера суп. 

– Почти год строили садик, и мы наших бедных ребятишек таскали с собой на работу. В производственном отделе, где я работала техником (все проекты и сметы через меня), всегда находились два мальчика – мой Миша и Алеша Кати Сукачевой, на одиннадцать месяцев старше. Мы работаем, они играют. Когда намаются, ставим к батарее два стула, и кладем их валетом, снизу полушубок и сверху. Главный инженер Машуров приехал с трассы, дверь открыл в кабинет и Мишу ударил нечаянно. Тот по колено рослому инженеру, но нахохлился и говорит:

– Мужик, ты страх потерял? В глаз захотел, что ли?  

Ни бабушек, ни дедушек рядом не было, и мы, друзья-ульканцы, всегда помогали друг другу. Муж в командировке на вторых путях, мне надо в Лену съездить, подруги моего ребенка из садика заберут, накормят, спать уложат, на другой день в садик уведут… Чем мне дорог БАМ, так это дружбой и тем, что здесь не было понятия «моя-не моя работа»,  переработки и отгулов. Я хорошо печатала. Надо печатать сметы и заявки, сажусь за машинку, хоть это и не мое дело. Надо в выходные в срочном порядке печатать – беру ребенка с собой (муж где-то на путях) и работаю. Уехал геодезист на трассу, а тут начали закладывать дом, надо «углы отбить», отмостку сделать, беру теодолит с нивелиром и побежала туда…  

Первая контора СМП-571 находилась в двух амбарах. Один из них – двухэтажный. На втором этаже сидели два Анатолия – начальник Фролов и главный инженер Машуров. Внизу – прораб Мазанкин и бухгалтерия. Все остальные – в соседнем низком амбаре с нависающей над столом балкой. В один из рабочих дней – стоял жуткий холод – открывается дверь и заходит гремящий человек. Оказалось, муж плановички – водитель КРАЗа – вез груз по зимнику из Усть-Кута, и неподалеку от Улькана посреди незамерзающего ручья машина заглохла. Чтобы зацепить ее за фаркоп, пришлось нырять в воду, и пока ехали до Улькана – в кабине этих машин нет отопления – водитель обледенел… 

Первые три года в Улькане был сухой закон. Спиртное на свадьбы и дни рождения можно было выписать лишь по распоряжению начальника СМП. Вертолетчики, правда, иногда привозили выпивку, но пьянства не было. Из развлечений – спортивные секции, самодеятельность, литературный клуб. Читали все, и потому при хорошем материальном обеспечении (колбаса, икра, импортная одежда) сохранялся дефицит на книги. 

– Когда в книжном магазине был завоз или объявлялась подписка, мы занимали очередь с вечера, и всю ночь жгли костры, – вспоминает Лариса Ильинична. – Пели песни, проводили перекличку. Однажды, помню, идет мимо местный старичок, увидел нас и говорит: «Что, дочки, негде переночевать, айда ко мне». – «Нет, – говорим, – книги ждем». Он только головой покачал: народ, мол, с ума сошел…    

Среди книголюбов встречались интересные люди. Начальником отдела труда и заработной платы в «ЛенаБАМ» был некто Балахонкин, в прошлом руководитель контрольно-ревизионного управления Краснодарского края. В своё время он был одним из тех, кто раскачал маховик так называемого сочинского дела, и опасаясь мести со стороны дельцов, решил укрыться в Сибири. За несколько лет на БАМе он собрал материал на докторскую диссертацию и уехал, оставив по себе добрую память. 

– Книгочеем он был особым, – рассказывает Лариса Ильинична, – всегда возил с собой самиздатовскую литературу. Приедет в Улькан с ревизией и несколько книжечек привезет. Впервые «Собачье сердце» и «Мастера и Маргариту» Булгакова я читала, благодаря ему, на папиросной бумаге. И «Раковый корпус» Солженицина. 

При всей своей серьезности Балахонкин был юмористом и любителем розыгрышей. 

– Как-то приезжаю к нему, прошу переписать какую-то книжку. Дал мне ключи и ушел из кабинета. Сижу, пишу, пока не кончилась паста в ручке. Полезла в стол за ручкой и вдруг вижу необычную книгу – порно: на обложке соответствующее изображение и название – что-то вроде «Из интимной жизни Ивана Ивановича». Не удержалась, открыла книгу, думаю, сейчас перепишу, а там сборник нормативных актов и документов по труду и заработной плате. Я сама над собой больше в жизни так не смеялась. Позже приехала, он говорит: «Хочешь дам книгу посмотреть» – и достает это «порно». Я засмеялась. «Видела?»,- спрашивает. – «Видела» – «У нас эту книгу четыре раза крали, четыре раза возвращали, и пытались морду набить».   

Спокойной, трезвой жизни в Улькане придет конец с приходом в здешние места леспромхозов и зеков на поселении. Последние за одну зиму съели всех собак.  

Во время очередной командировки в управление Ангарстроя Лариса Ильинична с маленьким Мишей чуть не разбились на вертолете. На обратной дороге неподалеку от Улькана МИ-2 неожиданно заглох. Лариса Ильинична заметила, как перестал вращаться винт и стали приближаться макушки сосен. Пилот повернулся к ней, показывая жестами: прижми ребенка к себе. Но в это время заработал мотор. 

Несколько раз она могла разбиться на машине. Зимник проходил через сопку со срезанной вершиной, из которой всю зиму сочилась вода, замерзавшая на дороге. «Магирусы» в этом месте медленно, но неуклонно тянуло в сторону обрыва – и не одна машина разбилась здесь.   

Все ждали, когда придет первый поезд. Как его ждали…   

Сергей МАСЛАКОВ