Две блокадные зимы

Нина Сергеевна Баранова

В мае этого года не стало известного и уважаемого в Усть-Куте человека, ветерана образования Нины Сергеевны Барановой. Ее жизнь оборвалась на 81-м году, вскоре после годовщины Великой Победы, главного и самого любимого ее праздника… 

Мешочек на шее  

В июне 1941 года Нине было шесть лет. Когда объявили о начале войны, она вместе с родителями была на даче. Тут же выехали в город. Нина Сергеевна отчетливо помнила начавшуюся в Ленинграде суматоху. Дефицита продуктов и хозтоваров до войны не было, люди не были приучены делать запасы, и в первые дни войны ленинградцы кинулись в магазины, буквально сметая с полок сахар, крупы, муку. Мужчин стали призывать в армию, уже к началу блокады, в сентябре 1941 года, большую часть населения города составляли женщины, дети и старики. Нинин отчим работал на железной дороге, был ценным специалистом, поэтому от службы на фронте был освобожден.

Газ, свет и воду отключили почти сразу, котельные стояли, дома не отапливались. Холод в блокадную зиму пробирал до костей. Отчим соорудил печурку, и всю зиму семья ютилась возле нее. Сначала искали дрова на улицах, но скоро они закончились и стали жечь мебель, книги… За водой ходили на Неву.

В память на всю жизнь врезался звук сирены воздушной тревоги. Все наспех собирались, надевали на себя все, что можно было, и спускались подвал, который служил бомбоубежищем. Чтобы не потерять дочку, мама стала вешать Нине на шею мешочек с документами. В подвале места было немного, стояли лавки, на которых люди порой часами сидели и ждали, когда объявят конец воздушной тревоги. Однажды Нина с родными вышли из подвала, а одного лестничного пролета в их парадной нет: снесло фугасным снарядом. Как пробрались тогда в квартиру, Нина Сергеевна не помнила, но после того случая ее бабушка в бомбоубежище спускаться перестала – говорила, что если суждено умереть, то смерть найдет везде.

Мама каждый день ходила рыть окопы, как и все трудоспособное население. Работа тяжелая, окопы широкие, – выдерживали не все. За это маме дополнительно давали хлебные карточки. 

Дети есть дети

Первую зиму кое-как пережили, весной стали ходить на кладбище, собирали лебеду, крапиву – варили похлебку. Норму хлеба все время урезали, на день давали маленький кусочек, да и хлебом-то его назвать было сложно. Дети, есть дети, трудности понимают по-своему. Нина и соседские ребятишки и гулять во двор бегали, и в игрушки играли. Мама сшила Нине тряпичную куколку, и девочка не расставалась с ней ни на минуту. Вспоминала, как играла на улице, а из окна мама звала ее на обед. Нина бежала домой, чтобы поесть какой-нибудь разведенной кашки или похлебки из крапивы, а за маленьким столиком уже сидел младший братишка, стучал ложкой по тарелочке и звал: «Ниня, Ниня, ням-ням!». Юрочка от голода страдал больше всех. Круглощекий крепыш до войны, он таял на глазах. Постоянно просил у мамы кушать, а двухлетнему ребенку не объяснишь, что блокада и кушать нечего… 

Самым тяжелым был сорок второй год. Как выживали? Откуда брали силы? Этими вопросами Нина Сергеевна задавалась и спустя десятилетия. Мама ходила на барахолку, меняла вещи из дома на продукты, керосин и мыло. Однажды, у нее то ли украли, то ли она сама потеряла хлебные карточки. Беда была страшная! И мама обменяла на булку хлеба свое золотое кольцо. Кто-то нажился на чужом горе. 

Люди умирали сотнями, падали от голода и слабости прямо на улицах. В Ленинграде были оборудованы специальные пункты, куда ленинградцы на тележках, на саночках или просто кусках фанеры свозили трупы, а оттуда их увозили на кремацию. Очень боялись эпидемии тифа. Зимой 1942 года от истощения умер отчим. Как специалисту ему выдавали рабочий паек, но большую его часть он отдавал детям. Навсегда в память Нины Сергеевны врезалось воспоминание, как мама зашивала его тело в простыню: гроб не из чего было делать. Следом заболел Юрочка, и кто-то посоветовал Нининой маме отвезти его в больницу – говорили, там с питанием получше, да и лекарства есть. Однажды они пришли  навестить мальчонку, а его фамилия в списках зачеркнута – не стало Юрочки… 

По дороге жизни

Зимой 1943-го к Ленинграду прорвались сибирские полки. Нина с мамой и бабушкой не хотели уезжать из дома, но понимали, что еще одну зиму в осаждённом городе им не пережить. Из вещей с собой почти ничего не взяли, только документы и самое необходимое. Ехали на полуторках, прямо в кузове, и Нина Сергеевна запомнила на всю жизнь, как прямо у них на глазах под лед Ладоги ушла машина с людьми. Кто успел – выпрыгнул, остальные утонули. Женщины и дети в других машинах, кричали, плакали, но сделать ничего было нельзя… Колонна остановилась и дальше пошла в объезд полыньи. 

Потом всех эвакуированных разместили в товарном поезде и повезли на Алтай, в Барнаул. А оттуда отправили в село Калманка на реке Черыш, где расселили по домам местных жителей. Нина, ее мама и бабушка попали к одной женщине. У нее была корова, и каждый раз после дойки она давала Нине попить парного молочка. Любовь к этому напитку она сохранила на всю жизнь, как и благодарность к той женщине, что приютила их семью, и ко всем жителям села за то, что поддержали ленинградцев. Бабушка Нины Сергеевны очень хорошо шила, и местные жители, узнав об этом, нашли ей швейную машинку и стали приходить с просьбами сшить что-то или перешить. Она не отказывала никому, и за работу ее благодарили кто чем мог: кто-то яиц принесет, кто-то мяса, кто-то рыбы. Голод был позади. 

Нина быстро подружилась с местной ребятнёй. Летом бегали на речку, а Черыш – река глубокая, широкая, течение сильное. Нина Сергеевна спустя годы удивлялась, как в детстве не боялась и переплывала ее на спор с мальчишками. 

В Калманке она пошла в школу, в которой проучилась два года, а в 1945-м они вернулись в Ленинград. Это было не так-то просто. Нинин дядя, брат ее мамы, в то время служил в Кремле и сделал вызов в северную столицу своей матери – бабушке Нины Сергеевны. Благодаря этому переехала вся семья. Их квартиру уже заняли чужие люди, чье жилье разбомбили, и первое время семья Нины Сергеевны жила в квартире ее дяди.

Ленинград, Тикси, 

                       далее Усть-Кут…

После войны тоже было тяжело. Город стоял в руинах, предприятия не работали. Но общими усилиями жителей Ленинград возвращался к мирной жизни. В городе на Неве Нина окончила школу, потом поступила в техникум физической культуры, а после его окончания по распределению снова уехала в Алтайский край, на этот раз в город Славгород: работать учителем физкультуры в сельскохозяйственный техникум. После снова вернулась в Ленинград и поступила на работу методистом производственной гимнастики на парфюмерную фабрику «Северное сияние». 

Однажды Нина с подругой поехали в отпуск в Анапу, где познакомилась с семьёй капитана дальнего плавания из Тикси. Они очень подружились, и глава семейства предложил ей переехать на Север. Нина согласилась. Там уже ждала работа и комната в общежитии. С семьей капитана они продолжали общаться, и уже считали друг друга родными людьми. Они и познакомили ее с будущим мужем, а тогда молодым капитаном Михаилом Барановым. Через год они поженились, еще через год родилась дочка Марина, а следом и сын Виктор. Затем уехали на родину мужа в Усть-Кут. Здесь Нина Сергеевна работала учителем физкультуры сначала в первой школе, потом во второй, а потом и в 98-й, поближе к дому, до самой пенсии. 

Нины Сергеевны Барановой не стало 17 мая 2016 года. До самого своего последнего дня она жила активной жизнью. Занималась патриотическим воспитанием школьников, работала на даче, много путешествовала, помогала соседке Насте управляться с детьми. Говорят, что люди живы до тех пор, пока жива память о них. Нину Сергеевну помнят и любят многие: родные, друзья, коллеги и сотни учеников, а значит она и сегодня с нами. 

Екатерина Родионова 

Фото из архива Н.С. Барановой