ЧП НА ХВОСТОХРАНИЛИЩЕ ~ Сибирский Характер

Александр Парфенюк

Коршуновский ГОК – сложное, требующее многих инженерных знаний предприятие, но иногда, чтобы этот механизм работал слаженно, требуются совершенно неожиданные человеческие качества. Смелость, к примеру. Может, поэтому в Железногорске так часто вспоминают одну историю, случившуюся летом 2000 года. Тогда на правобережном коллекторе хвостохранилища образовалась течь, грозившая подмывом дамбе.

Чтобы отыскать место прорыва в трубе, находившейся в бетонном яйце под многометровым слоем грунта, необходимо было перелопатить тонны земли и потратить на это не один месяц и миллионы рублей. Идея внутреннего зондирования коллектора, говорят, принадлежала тогдашнему главному инженеру комбината. Решение простое, как и все гениальное, но кто согласится лезть в трубу диаметром чуть больше метра, наполовину заполненную водой – во мрак, сырость и неизвестность?

Храбрецы, может, и нашлись бы, но требовались профессионалы, люди, имевшие опыт подобной работы. Таких не было. Никто и никогда на комбинате не опускался в черную утробу коллектора. Даже горноспасатели, за помощью к которым обратилось руководство комбината, не могли предположить, что их ждет под землей. Есть там газ или нет…

Процент опасности

Спуститься согласились двое – командир горноспасательного пункта Александр Парфенюк и респираторщик Николай Серебряков. Когда-то они участвовали в подъеме погибшего из расщелины, и какой-то вонючей трубой испугать их было трудно. К спуску, тем не менее, готовились основательно. Костюм «спелеологов» состоял из АЗК и респираторов с автономным кислородным питанием. Спасателей снабдили также страховочным тросом и рацией.

Но поможет ли это, если откроются вдруг шандоры, перекрывающие доступ воде? Теоретически этого не должно произойти, но в жизни всякое бывает. Не зря ведь друг Серебрякова Александр Крестовников, старший мастер хвостохранилища, лучше других знавший свое хозяйство, не раз спрашивал Николая:

– Ты хорошо подумал? Один процент опасности всегда существует…

На случай если этот процент проявится и спасателей смоет водой, в коллекторе рядом с люком впаяли решетку.

Гидрогеологи тоже не утешили, заявив, что работать спасателям придется в уникальном сооружении, особенности которого не вполне изучены, а происходящие в нем процессы во многом остаются тайной. Гидрогеологи говорили с полной ответственностью: десять лет назад, в 1990-м, им пришлось с лихвой хлебнуть этих особенностей.

Охотники за воронками

В тот злополучный год Владимир Васильевич Дедюхин, позднее главный геолог комбината, был назначен главным гидрологом карьера и вошел в комиссию по обследованию хвостохранилища. Можно было только поражаться смелости проектировщиков, задумавших в свое время строить хвостохранилище на карстовом ложе. Предпроектное обследование выявило более 500 карстовых воронок, тем не менее, хвостохранилище решили закладывать именно в этом месте. Оправдывала это решение лишь близость к комбинату и долинам рек Коршунихи и Рассохи.

Первые годы работы хвостохранилища принесли немало хлопот, был проведен ряд мероприятий по сохранению фильтрационных потерь. Но переломный момент наступил в 1985 году, когда по предложению главного гидрогеолога комбината Николая Куприяновича Наумова была внедрена система кругового замыва бортов, увеличившая использование оборотной воды с 30 до 80 процентов. Проложили пульповоды, замыли карстовые воронки песком, и казалось, что все проблемы теперь позади, утечек не будет. Но не тут-то было.

Ежегодные обследования состояния дамбы и бортов не предвещали ничего экстренного. Однако весной 1990 года уровень осветленной воды в хвостохранилище резко стал падать. Терялось до 25 тысяч кубометров воды в час – речка Коршуниха даже в паводок выглядела куда скромнее. На фабрику, ежечасно потреблявшую 10 кубов, закачивали свежую воду, что могло привести к колоссальным финансовым потерям и остановке производства. Кроме того, по расчетам института ВИОГЕМ, утечка воды, превышающая четыре тысячи кубометров в час, могла нарушить устойчивость дамбы и в конечном счете стать причиной экологической катастрофы.

Обследование бортов хвостохранилища ничего не дало. Не было ни провалов, ни трещин. Обнаружили только непонятные углубления на пляже, но, как выяснилось, это были следы какого-то зверя – не то сохатого, не то медведя. Решили обследовать акваторию с лодки. В плавание отправились двое – Дедюхин и гидрогеолог хвостохранилища Людмила Павловна Титова. Выдался тихий солнечный день – в ветреную погоду на воде рябь, воронок не увидишь, – но сколько ни барражировали, так ничего и не нашли.

На следующий день решили исследовать ту часть хранилища, что была замыта песками на 20 метров и потому не вызывала никаких опасений. На первый взгляд, и здесь все было спокойно. Заметили лишь маленькую воронку – не толще авторучки. Людмила Павловна опустила в воду щуп для промера осветленной воды и чуть не выпала из лодки – с такой силой водомер потянуло вниз. Присмотрелись – еще одна воронка. И еще. И еще. Всего насчитали двадцать штук. Это уже был успех…

– Прежде чем подтянуть пульповоды для интенсивного замыва, в воронки сбрасывали мешки с песком, и они уходили как в пропасть, – рассказывали спасателям гидрогеологи. – Все воронки были маленькими. Большие, по всей видимости, сами захлопываются. Но вода уходила именно здесь. Кто мог предположить такое? Вот так и в коллекторе могут быть разные сюрпризы…

В чреве коллектора

Первый сюрприз оказался более чем приятным – газоаналитический прибор, опущенный в люк трубы, показал, что в коллекторе отсутствуют вредные примеси.

– С Богом.

Парфенюк первым спустился в люк, за ним – Серебряков на страховочной привязи. Вода на дне трубы едва доставала до щиколоток, но по мере продвижения ее уровень все возрастал и местами доходил почти до середины коллектора. Труба, как выяснилось, имела разный диаметр – от одного метра с небольшим до 90 сантиметров – и пришлось ползти на коленках. Промокли респираторы и рация, которая, как ни кричал Парфенюк, под землей не брала сигнала.

Один из маркшейдеров перед спуском ориентировочно указал спасателям предполагаемое место утечки, но ничего подозрительного там не нашли. Стык труб разного диаметра и только. Под ногами, правда, обнаружили железнодорожный домкрат. Удивились: откуда он здесь?

Может, при монтаже оставили. Если уж хирурги оставляют инструменты и тампоны в человеческом теле, то что с рабочих взять. Нашли еще несколько крупных камней – килограммов под сорок. Обсудили и эту находку. Домкрат привязали к страховочному тросу, а камни решили вытащить позже. Через два часа, так ничего и не обнаружив, вернулись на поверхность…

Следующий спуск – через три дня. Прошли тем же маршрутом, на этот раз более тщательно осматривая сварочные швы. Течи не было. И, наверное, снова ничего не нашли бы, если бы Парфенюк случайно не увидел… комара.

– Андреевич, комара видишь?

– Нет.

– Да вот же он, вот!

Проследили за ним и увидели целый рой. Комары не реагировали на людей и свет фонарика, занятые какой-то своей непонятной работой, – то исчезали, то появлялись в мелких, почти невидимых трещинках трубы…

Через несколько дней Парфенюк уйдет в отпуск и будет искать свои обожаемые камни на Черноморском побережье (у него одна из лучших коллекций минералов в Железногорске), а Серебряков еще несколько раз спустится в коллектор и примет участие в его ремонте. Потом в газете выйдет статья, в которой будет сказано, что благодаря двум спасателям комбинат сэкономил три миллиона рублей. Серебрякова наперебой будут поздравлять, и он устанет оправдываться: никакого геройства тут не было (погибших из расщелин вытаскивать куда как муторнее), а вот помочь родному комбинату – это да. Это они могут.

Сергей МАСЛАКОВ

Примечание

Хвостохранилище — комплекс специальных сооружений и оборудования, предназначенный для хранения или захоронения отвальных отходов обогащения полезных ископаемых, именуемых хвостами. На горно-обогатительных комбинатах из поступающей добытой руды получают концентрат, а отходы переработки перемещают в хвостохранилище.