«Ангарская деревня»: станет ли уникальный музей местным Диснейлэндом?

С 2012 года этнографический музей под открытым небом «Ангарская деревня» стремительно обновляется. На средства спонсора отремонтированы не только многие старинные постройки, но и возведены новые – копия острога, построенного на братской земле еще в 1654 году. Многие воспринимают перемены восторженно, а ученые бьют тревогу: самобытный музей рискует превратиться в игрушечный развлекательный центр для туристов.

Подвиг пассионариев 

Этой удивительной деревни на высоком берегу, окруженной морем и лесом, не должно было быть в нынешнем виде. Несколько изб на территории, прилегающей к Братску – это первоначальный замысел, а вот большое тематическое пространство, представляющее собой настоящую ангарскую деревню XVIII–XIX веков – с острогом, жилыми дворами, огородами, церковью – это уже концепция ученых и общественников – Александра Ополовникова и, конечно же, Октября Леонова. Сегодня их современники отмечают, что воплощение этого проекта – неслыханный подвиг людей, которые свято верили в свое дело. Против дорогостоящей и почти авантюрной затеи были все: мыслимо ли на таежной окраине города поставить деревню, тянуть туда электричество, дорогу?.. У Леонова все получилось. И удалось главное – передать и сохранить дух подлинности деревни. Ее наполнили настоящие экспонаты. По сей день здесь хранится башня острога, построенная в 1654 году. 

Последователь Леонова

Ученый-этнограф, археолог, научный сотрудник музея Максим Глушенко бережно проводит руками по старым бревнам башни.

– Видите следы от пуль? Казаки стреляли по башне – пристреливали новые пищали, поступавшие в острог, или просто – когда очень хотелось пострелять. А видите эти следы от топоров? Когда нужны были свинцовые пули, казаки вырубали их из этих бревен, –  рассказывает он.

Он настолько влюблен в свое дело, что даже соорудил один экспонат сам, вместе с другим сотрудником. Чертеж старинных козел для распилки бревен он составил в ходе этнографической экспедиции по Братскому району, где по сей день находятся свидетельства ушедших эпох.

Именно такой – настоящей он видит «Ангарскую деревню». Именно такой ее видел и Октябрь Леонов, который тоже мотался по экспедициям и неизвестно каким чудом перевозил сюда артефакты, вызывающие зависть многих российских музеев.

Ветер перемен сдувает дух времени…

В 2012 году здесь зашумели молотки и пилы: внушительные ежегодные гранты, по полтора миллиона рублей каждый, дали возможность восстановить крыши изб, начать масштабное строительство самого острога – крепости с башнями и тына. В одной из башен, без отопления и зимней одежды, несколько месяцев сидел протопоп Аввакум. Сейчас сооружено четыре башни, включая центральную, необходимо возвести еще несколько построек. Казалось бы, перемены должны вызывать радость, но Максим Глушенко относится к ним скептически.

– Башни построены не в соответствии с проектами. В них много огрехов, неровностей, внутри  видны следы от бензопил. Много небрежностей, так как при строительстве не велся авторский надзор. Практически утрачены старинные плотницкие технологии, украсить надлежащим образом центральную башню не удалось. Если в советские времена, когда реставрировались избы для музея, коньки на избах переделывали по пять раз, чтобы придать им подлинный вид, сегодня вид никого особо не волнует, – сок­рушается ученый.

Он беспокоится о том, что музей деревянного зодчества может стать излишне коммерческим. В соответствии с планами по увеличению турпотока в Братск «Ангарская деревня» – чуть ли не флагман всей программы. Известны планы по наполнению деревни новыми экспонатами, сооружению большой горки, строительству ресторана, организации постоянной торговли. 

– Подобные намерения испортили музей «Тальцы» под Иркутском. Сейчас это не музей в общепринятом смысле, а непонятная смесь коммерческих развлекательных объектов и непрекращающегося потока туристов. Ученых в музее сменили маркетологи, упор сделан только на зарабатывание денег. Правильно ли это? По моему мнению, нет. Халтурных музеев во всем мире хоть отбавляй, а настоящих хранилищ истории – единицы, – считает Максим Глушенко.